В мировой литературной сокровищнице две пьесы Софокла на сюжеты фиванского мифологического цикла не имеют себе равных по своей популярности. Это "Эдип царь" и "Антигона". Парадоксальным образом обделена вниманием "Эдип в Колоне", а сатировская драма, в которой воспроизводится эпизод с победой Эдипа над Сфинксом вообще не упоминается в учебниках и интерпретациях. 

...Если согласимся, будто творчество Софокла столь неровно, то это значило бы ставить под сомнение значимость самого прославленного автора классической древности.

Но когда задумаемся поглубже, то нетрудно понять: не очень-то повезло и "прославленным" трагедиям, поскольку их преподносят в очень выпрямленном виде, преимущественно как иллюстрации каких-нибудь философских построений и моделей. 

Еще со времени Аристотеля "Эдип" объявлен "образцовой трагедией" за будто бы убедительный тип образцового же героя. А "Антигона" выдвинута на вершину Гегелем. Показательно и любопытно сопоставить, как у античного мыслителя о фаворите будущего коллеги высказаны резервы, а в свою очередь Гегель морщится на "Царя Эдипа"!

Что до написанной в самом конце жизни прославленного драматурга трагедии о смерти скитающегося преступника, то ее упоминают чуть ли не как прославление Колона, поскольку в этом селении близ Афин родился сам поэт. А когда с ним судились собственные сыновья, обвинивших задержавшегося на грешной земле Софокла, то он прочитал кусок этого произведения и обвинения: он де потерял свой здравый рассудок, отпали! И это все, что можем узнать из учебников.

И уж совсем недоступны данные о сатировской драме. Мне удалось прочитать о ней единственно в многотомном издании наследия Софокла, которое комментировал Фаддей Зелинский. Этот знаток классической  литературы предан ницшеанским экзальтациям и, восторгаясь по примеру немецкого философа мудрецом-преступником, сообщает,что не может себе представить величественного властителя Фив в сценках с салностями фаллического толка...

Как видим, весьма противоречивая картина получается. Мол, Софокл сочинил две знаковые, но с противоположными по разным версиям оценками, трагедии, мало значимую третью драму и "забытую", "смешную" и непонятную пьесу?

Снять эту противоречивость возможно только, если решимся отбросить ряд устоявшихся, но в корне неверных представлений. 

В первую очередь зададимся вопросом, а не напрасно ли принимаем на веру авторитетность Аристотеля, Гегеля, Ницше, Фрейда. Ведь Софокл создал драмы, а не примеры для будущих теорий и внушений. Посредством целого ряда подмен и умолчаний эти интерпретаторы и их эпигоны искажают смысл завещанных шедевров. На деле проталкивается ре-мифологизация, а суть художественного постижения прославленного поэта состоит в драматизации мифа!..

Попробуем сжато резюмировать какие умыслы подталкивали этих людей на подмены и выпрямления.

У Аристотеля можем четко определить его установку на имперское величие когда "избранным" можно завоевывать государства "варваров". Для его воспитанника Александра Македонского нужны легионы из бестрепетных воинов и как раз с этой целью выдвигается потребность "очищения от аффектов страха и сострадания". Он делает ставку на "незнание", обеляет властителя и списывает совершенные им убийство Лая и инцест с Иокастой на сверхъестественную Судьбу! Но при внимательном прочтении не сложно удостовериться, что единственное упоминание этой распорядительницы помимо человеческого выбора - заявлении самого Эдипа. Приходится же ему прикрыть позоривший его факт, что его нашли на Китероне и он и в самом деле не коринфский принц. Поэтому и вскрикивает:

Я сын Судьбы, дарующей нам благо,

И никакой не страшен мне позор.

Вот кто мне мать! А Месяцы мне братья…

(1053-1055)

Ясно, что сочиненная лично Эдипом легенда взята Аристотелем на вооружение и он возносит властителя на пьедестал спасителя Фив. А на деле активность в поисках кто убил Лая продиктована страхом за собственную жизнь, поскольку в смутные времена действовали цареубийцы, теперь эпидемия "огненосного мора" тоже может подвигнуть заговорщиков на цареубийство.

Но самое наглядное доказательство совершаемой Аристотелем подмены это факт, что в своем трактате "О поэтическом искусстве" он называет трагедию только именем властителя и замалчивает его прозвище - "тиран". Потом переводчики применяют нейтральный титул - "Эдип царь"...

Однако, великий трагик не дал возможности скрыть свою авторскую оценку и внутри текста прозвище сохраняется инвариантно:

Гордыней порожден тиран.

Она, безумно всем пресытясь,

Чужда и пользы и добра.

(850-852, перевод С. Шервинского.)

Обычно царь является именно тираном, гордецом и насильником. Убийца людей на перекрестке, обвинитель Креонта и Тиресия в несуществующем заговоре, вполне соответствует высказанному фиванскими старцами описанию. Конечно, истину они изрекают в тот момент, когда самого властителя нет рядом. Когда не слышит никто из его родственников или сподвижников и можно без опаски высказать вслух мнение о гнетущей город тирании. И факт, что мы преклоняемся перед великим драматургом, но заметаем под ковер его проницательность, прямо-таки скандален!

По отношению к "Антигоне" Аристотель проявил свою тенденциозность, отказывая ей в трагичности. Предлогом выдвинуто передёргивание, мол, герой хотел было убивать, да отказался. Но у Софокла четко указано, что Гемону не удалось наказать отца за смерть любимой девушки: тот просто увернулся, спрятавшись от его гнева. И все равно погибло шесть человек, а они близкие родственники. У Софокла обстоятельства еще более страшные, чем смерть Ромео, Джульетты, Париса, Меркуцио, Тибальда, а значит можем говорить о величайшей трагики. Супруга Креонта Евридика закалывает себя, будучи не в состоянии пережить смерть сыновей, а мать Ромео получила разрыв сердца до смерти сына - от волнения, что он изгнан из Вероны...

Ясно, что в "Антигоне" вообще не упоминается неодолимая Судьба и Аристотель не находит возможности прикрыть трагические последствия НЕВЕЖЕСТВА. Поэтому Стагирид подыскал себе повода не обсуждать неподдающегося фальсификации шедевра.

...Странное умолчание наблюдаем и у Гегеля. Только он отказывает в убедительности "Эдипу тирану". Его дискредитация делает ставку на то, что властитель ни в чем неповинен и не надо было ему выкалывать глаза. Зато "Антигона" ему очень подходит как подтверждение коллизий между одинаково непримиримыми противоречиями. Но все же его тенденциозность в угоду прусской имперской власти "торчит ушами": будто Креонт действует с позиции "светлой государственности", а Антигоне присуща преданность "темной семейственности". И как изволите оценивать нарочитое "незамечание" к чему привела Креонта его распрекрасная власть? Разве не он себя называет себя после развязки безумцем, в чьи руки "все погибает"?

…Когда Сократ вводит уточнение: человек как мыслящий – мера всех вещей, он указывает на проблему, поскольку разные люди могут исповедовать противоположные взгляды. Физиологическая данность, на которую делают акцент софисты с Протагором  недостаточна, запросы духа выдвигают свои императивы. В конечном счете наши силы иссякают, и это зафиксировано во 

второй части загадки о человеке, которую задавала Душительница-Сфинкс:

Все же заметь: чем больше опор его тело находит,

Тем в его собственных членах слабее движения сила.

(См.: Софокл. Трагедии. М., 1954, с. 457.)

Тут уже не приходится искать ответа, а надо внять предупреждению. И если кто делает ставку на силу и красоту, в конечном счете он потерпит фиаско. Еще в конце девятнадцатого века Владимир Соловьев обратил внимание на то, что опьянение эстетизмом, которое пропагандирует его современник Ницше, беспочвенно и бесплодно. Увы, в своем желании оправдать «благородных» ниспровергателей нравственности немецкий философ черпает аргументы именно в идеализированном представлении об Эдипе.

В «Эдипе в Колоне» мы видим, что убийца Лая превратился в немощного существа. Слепец с посохом предчувствует свою скорую смерть и когда Тесей предаст его бренную плоть земле, прибавятся еще мириады опорных точек. Останется сила вынесенного сквозь страдания духовного опыта.

Эту трагедию Софокл сочинил незадолго до своей смерти, о ней либо не упоминают, либо объявляется, будто «по существу» она беспроблемна. Но это не так. Обещание Тесея защитить нищего сродни состраданию короля Лира. Царь Афин даже «превосходит» его в этом – ведь его самого никто не прогонял! Просто властитель прославленного города сознает бренность человеческой жизни и поэтому не возвеличивает себя. Более четырехсот лет до рождения Спасителя высказана мысль, которая предвосхищает ценности христианства:

Я от такого странника как ты

Не отвернусь, от бед тебя избавлю.

Я – человек, не боле, и на «завтра»

Мои права равны твоим, Эдип. (562-565)

Нет в мировой драматургии такого понимания у какого-либо венценосного персонажа. Лир и Гамлет готовы обсуждать суть человека в общечеловеческом смысле, но старик уже потерял трона, а датский принц его и не занимал. Тесей же является полновластным властителем славных Афин!

Понять как выглядела сатировская драма мы сможем только с помощью вероятного восстановления сюжета. Я считаю, что ее подвергли уничтожению точно таим образом, как Платон посылал свои учеников выкупать свитки с сочинениями Демокрита, чтобы предать их огню. В своей статье "К истолкованию символики мифа о Эдипе" С. Аверинцев пишет о "некоей приравненности Сфинги и Иокасты. Зафиксирована ново-греческая фольклорная версия рассказа об Эдипе, в которой Иокаста и Сфинга действительно сливаются в одно лицо". Т.е., победу над Сфингой можем приравнить к обладанию прикинувшейся странным существом царицей. Если принять во внимание тот факт, что Лай был нарицательным примером пагубной страсти к "юношеским прелестям", о чем свидетельствуют: Платон, мифологический сюжет когда Лай проклят Пелопсом, Эсхилл"в "Семеро против Фив", то нетрудно догадаться, что в сатировской драме сохнувшая без мужской ласки царица искала себе нормального партнера, что вполне подходит для показа в сатировской драме! 

Соответсвенно это расходилось с желанием, пренебрегая волю величайшего драматурга, представить Эдипа идеальным  правителем...

Софокл показал своих героев именно в развитии, о котором не дают нам и подумать интерпретаторы разных мастей. Поэтому и Ницше, и Фрейд выстраивают свои "парадигмы", ступая на ложной идеализации тирана...

Наверное пора заявить во всеуслышание, что нас морочили такого типа  толкователи, с оглядкой на которых создавал образ профессора Серебрякова в "Дяде Ване" дальний "потомок Софокла" Антон Пвлович Чехов!